▼ ЯНА КОНСТАНТИНОВНА СОКОЛОВА ▼

[Ольга Веникова]

ГЛАВНОЕ
Возраст: 08.03.1999, 20
Прописка: Лахденпохья, республика Карелия / Санкт-Петербург
Занятость: модель
Цель: попробовать себя на телевидении, да и приз не помешал бы
Основная черта характера: авантюризм

ПРЕДСТАВЬТЕСЬ
Яна, двадцать лет. Модель. А ссылку на инстаграмм можно где-нибудь вставить? Я всегда хотела попробовать себя на телевидении, а это прекрасная возможность. Конечно, будет непросто. Физически я не очень подготовлена, но вокруг столько сильных мужчин. Они помогут, если правильно попросить.
БИОГРАФИЯ

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Небольшой шрам справа между вторым и третьим ребром. В пупке пирсинг с синим камушком.
Посты пишу от 5к символов, стараюсь не затягивать)

ПОСТ

— Эй, Грабер! Отсосешь мне после игры? Я, конечно, не писатель, но знаю пару классных историй.
Взрыв хохота тонет в шуме толпы, реагирующей на очередную подачу. Парни смеются, трогая себя за брюки, толкаются, бахвалясь очередной классной шуткой, пока девчонка с поникшими плечами старается проскользнуть мимо. Прижав к груди какую-то случайно схваченную книгу, школьница вжимала бледные пальцы в локти, обхватив себя, стараясь сдерживать предательскую дрожь. Находиться здесь, среди тычущих в нее пальцами одноклассников, мерзко, постыдно и хочется смыть с себя липкие взгляды, но все же привычно и не так страшно, как дома.

По звуку закрываемой двери можно понять многое. С годами Бет научилась предсказывать течение вечера по тому, как отец входил в дом. Как ни парадоксально, но чем громче захлопывалась дверь, тем тише проходил ее вечер.
Щелчок двери еле слышен, но девочка вздрагивает, как от удара кнутом.

Трибуны заполнены неравномерно и школьница замирает у подножия, загнанным зайцем бежит по рядам все время норовящий уставиться в пол взгляд. Пробираться в самую гущу значит выслушать еще кучу подобных шуток, а если не повезет еще и толчков и касаний. С другой стороны, если сесть с краю, то отцу, если он решит ее искать, не составит труда стащить ее со ступеней на глазах у всей школы.
— Подвинься, чего встала посреди прохода?
Нетерпеливая рука толкает в сторону, Бетти старается не выронить книжку и налетает боком на ограждение. С трудом проникающий в легкие воздух свистит еле слышно сквозь сжатые зубы. Бетти умеет терпеть боль, умеет сдерживать крик и слезы, не смотря на вновь вспыхнувшие пожары под застиранной старой кофточкой.

Его руки редко вспоминали про ласку, но в этот раз он превзошел самого себя. Сильные пальцы оставляли глубокие вмятины на тонких предплечьях, что позже расцветут яркими фиалками синяков, обхватывали шею, будто стремясь выжать остатки жизни из и без того потухших глаз. Слез больше нет. Все кончились в тот страшный день, когда все узнали про нее и Стива, что позорно сбежал из города, бросив ее тут, но забрав с собой ее сердце и волю к жизни. После третьего удара о стену, кожа на лопатке лопается от соприкосновения со старым вбитым гвоздем, на который так никто ничего и не повесил, Бет лишь ведет плечом, слегка морщась от щекотно стекающей капли, смотрит упрямо в пол, пока очередная пощечина не отбрасывает девчонку на пол, как марионетку.

Троица парней помладше проходит мимо, лишь фыркая в сторону сжавшейся старшеклассницы. Бэт выжидает с десяток секунд и все же решает сесть с краю. Лезть в толпу, когда каждое прикосновение отзывается стоном в израненном теле, кажется слишком непосильной задачей. Нужно только подняться наверх, подальше от всех и немного подумать.
Считать ступеньки даже приятно. Простые действия выталкивают силой мельтешащие в панике мысли, позволяют не думать, не вспоминать. Просто считать и переставлять ноги.

Треск одежды даже громче отцовских криков. Бетти смотрит с досадой на относительно новую кофточку, превратившуюся в покрытые кровью из множества ссадин лоскуты, но даже не пытается найти в себе чувство вины за все то, в чем ее обвиняют. Её звали и не такими словами. Сухие глаза отрываются от созерцания потолка, когда он приказывает смотреть на него, но не видят, не дают Аарону того, что он ждет. Ей уже все равно.

Взрыв криков над трибунами вырывает из оцепенения. Грабер оглядывается немного сонно, пытается вспомнить, как поднялась сюда, как села и как долго уже сидит, смотря в одну точку. Зачем-то у нее на коленях учебник по геометрии за шестой класс. Очень хочется в туалет, но Бетти сидит, сведя ноги, проваливается в пустоту, вздрагивая при каждом всплеске трибун, выныривает будто из киселя, что сковывает движения, заставляет проталкивать каждую мысль вперед ценой огромных усилий. Она так устала.

Быть может, если закрыть глаза, то получится представить на месте отца красивое лицо Стивена. Его немного грустные голубые глаза и острые скулы, смеющийся рот и пшеничные волосы, в которые ей так нравилось зарываться пальцами. Его теплые руки скользят по ключицам, оглаживают мимолетно шею, скользят все выше, накрывают готовый раскрыться в блаженной улыбке рот. Пальцы, впившиеся в щеки, вырывают грубо из попыток сбежать от реальности, приподнимают голову только лишь для того, чтобы с силой толкнуть обратно, ударяя затылком об пол. Аарон не терпит конкуренции даже в мире фантазий.

Очередной раз мир вторгается в спасительную темноту небытия, Бет снова вздрагивает, не понимая, почему одна рука у нее поднята. Скользит недоуменным взглядом вдоль полосок на рукаве, цепляясь за слишком яркую на фоне бледной кожи фенечку, смотрит какое-то время на чужие пальцы, что лежат поверх ее, тянут куда-то. Джереми тянет настойчиво, говорит что-то, но даже шум толпы слышится словно сквозь толщу воды, что уж там говорить о словах одного мальчишки.
Джерри снова дергает за руку и Грабер встает инстинктивно, отмечает лениво на задворках сознания, как падает на пол учебник, но Хартман уже увлекает на лестницу. Бет лишь оглядывается недоуменно, пытаясь припомнить, что за книга была у нее в руках и зачем.
А ладошка у Джереми оказывается теплая и удобная. Стив не любил держаться за руки, но если это и случалось, то ее тонкие пальцы обычно просто терялись на просторах его ладоней почти сорокалетнего мужчины. Джерри держал крепко, но не причинял боли, тянул, не властно отсекая попытки к сопротивлению, но достаточно уверенно. Смотря на его затылок, пока они бежали по пустырю за стадионом, Бет как на повторе заевшей пластинки думала: вот бы бежать так с ним вечно. Легкий июльский ветерок в лицо, теплая дружеская ладонь и удаляющийся все дальше этот проклятый городишко. Вот только переполненный мочевой пузырь все больше давал о себе знать, отзываясь болезненными спазмами в отбитых почках.
— Джер, — прижав руку к животу, Бет попыталась окликнуть одноклассника, — Джерри, погоди. Куда мы бежим? Постой!